Чем сложнее и грациознее план, тем больше шансов, что он провалится.
Законы Мэрфи
Когда-то давно, еще будучи юным наивным студентом, Андрюша Воробьев мечтал найти место и выстроить карьеру в серьезной, стабильной и по-настоящему «западной» фирме. Учитывая опыт, полученный на институтских практиках в местячковых конторках и лавочках, он считал такой план единственно верным и обещающим неголодное существование, а главное, дающим надежду на развитие в будущем.
А почему бы и нет? С одной стороны, раз компания «западная», значит, там водятся деньги. Сам он тоже вовсе неплох: диплом ВУЗа с отличием; сообразителен и эрудирован; с интеллигентной внешностью; не жлоб. Тогда почему бы не сложиться всему в идеальном сочетании? Сомнений Андрей не испытывал ─ у него всё получится.
В итоге, причем совершенно случайно, Воробьеву удалось занять желаемую, пусть и незначительную, должность в небольшой, но имеющей амбиции фирме ─ в фирме с регистрацией на том самом Западе.
Всё в этой компании поначалу Андрею нравилось и казалось правильным и, следует признать, что во многом он был прав. Только, увы, еще в большем он ошибался.
Главное, Андрей постоянно ошибался в людях. И никакой загадки тут нет: он просто не знал их в достаточной степени. А когда узнавал близко кого-то нового, то часто бывал поражен тем нехорошим, недобрым, а подчас и вовсе отвратительным, что может быть в человеке.
Но недоумение и растерянность Воробьева были недолгими и некая «истина» до него вскоре дошла ─ он понял, что искренних, порядочных и честных очень мало.
Тогда Андрей изменил своё понимание ─ перестал думать о людях, как о неких одухотворенных и сердечных Ангелах, каждый из которых ему друг, а если не друг, то уж не враг точно. Для пущей безопасности Воробьев начал представлять себе людей некими абстрактными существами или даже просто наборами качеств, которые крепко и навсегда увязаны с уровнем интеллекта, воспитанием и сугубо животными потребностями. Андрей перестал на них рассчитывать, и, как он считал, «стал сам за себя».
Превратился ли он в циника? Да, так и случилось. Но тут нужно отдать должное Андрею ─ он не стремился использовать людей и даже как-то стеснялся этого, когда такое все же случалось. Более того, он думал, что не перестал по-своему любить людей. На деле это была вовсе не любовь ─ Воробьев не любил людей ─ он был нейтрален и интересовался ими как натуралист: изучал, обобщал свои знания, делал выводы.
Внутреннее устройство фирмы приобрело для него вид эдакой, не совсем, конечно, оруэлловской, но всё же зоофермы: рядовы сотрудники ─ овцы; их начальники ─ пастушьи собаки-овчарки; директорат ─ пастухи; выше ─ хозяева фермы.
В этой системе Воробьев, естественно, был овцой и такое ничтожное положение ему крайне не нравилось: мало того, что делать можешь лишь то, что скажут, ─ никакой свободы и творчества ─ так еще почти каждый, особенно, из тех кто выше, мог задеть, лягнуть, или укусить.
Вывод напрашивался очевидный ─ надо подняться на ступень выше и стать хотя бы пастушьим псом, который сам будет направлять овец. «Конечно, хорошо бы не псом, а пастухом, но…», ─ тут Андрей, не будучи дурачком, понимал, что не по Сеньке шапка и не замахивался так сильно ─ рано еще было об этом думать.
Приложив должные и немалые усилия, изменив себя, а в чем-то и себе, Андрей стал псом.
И эта роль ему начала удаваться! Да, на вживание в неё ушло больше лет, чем на исходное приспособление в фирме ─ из года в год Воробьев осваивал навыки, необходимые пастушьей овчарке: нагонять страх на овец, драться с такими же псами как он сам, кусать побольнее. В ходе атак и стычек Андрей много чем дополнил свои знания о людях, лучше научился чуять силу и находить слабые места.
К тому же вышло так, что интуиция Воробьева не подвела: фирма росла и богатела; встреч и разговоров множество; число заданий велико, а суть их нова и интересна. Андрей брался за всё, даже за то, что не входило в перечень его обязанностей ─ просто из интереса и ради собственного развития. Учиться было можно и нужно, а уж что-что, но учиться Андрей умел хорошо и с удовольствием это делал. Хотя часто и уходил домой со службы вымотанным, буквально качаясь от усталости и плохо понимая, что он сейчас видит перед собой ─ перед глазами всё плыло.
Шли годы, Андрей матерел. Статус его тоже менялся. Сперва, конечно, неформальный ─ его признали как специалиста. Потом появился и некоторый авторитет.
Это Воробьева вполне устраивало: любые нападки ─ как личного свойства, так и в отношении сотрудников, за которых он отвечал ─ почти полностью прекратились. Позиция Воробьева в фирме была им заслужена: знания, опыт, вежливая и прямая манера общения, не ворует, ответственно ведет отдел.
Именно в этот период карьерного благоденствия и стабильности были заложены начала последующих проблем Андрея.
Первое. Несмотря на то, что правила субординации Воробьев помнил и строго соблюдал, в своей работе он стал абсолютно самостоятелен. По вопросам, находящимся в его компетенции, Андрей научился предлагать быстрые и выгодные для фирмы решения ─ если кому-либо из коллег требовался совет, помощь или профессиональная оценка, то люди шли напрямую к нему, а не к тем, кто выше по должности и якобы руководили. Андрей включался в работу, не озадачиваясь тем, понравится ли это его начальству.
Второе. Воробьев совершил ошибку ─ заполучив желаемое, то есть уважение и статус, он вдруг решил отойти от своры коллег-овчарок.
«Нельзя всегда быть псом. Это была роль, а не суть. Теперь же меня признали. Значит, я могу вести себя по-человечески!» ─ Андрей почему-то решил, что будучи по названию своей должности уже директором, он вправе позволить себе перестать быть пастушьей собакой. А на деле-то всё наоборот! Директор, он же «пастух» из воробьевской зоофермы, ─ это альфа-пёс: сильный и ушлый; умеющий лучше атаковать и ловчее уворачиваться; готовый договариваться и управлять всякой, пусть даже самой злобной и рьяной овчаркой, а не то что какой-нибудь там овцой.
Но и это еще полбеды! Воробьев упустил из вида главное ─ сразу над ним была Арина Степановна Меншикова, старший директор представительства фирмы.
И как никто другой ─ а он был ближе всех к Меншиковой ─ Андрей должен был понимать, что Арина Степановна никак не могла позволить кому-либо из её людей играть не по её правилам. Здесь же сразу два отступления от них ─ самостоятельность (она это называла «автономностью») в сочетании с отходом от роли её преданной собаки. Как такое можно не заметить и простить? Меншикова не прощала, запоминала и, в конце концов, мы это увидим, отомстила.
Следует отметить, что Арина Степановна была личностью незаурядной и необходимо рассказать здесь о ней чуть подробнее.
Эта начальница изображала из себя общественницу и моралистку, хотя была предельно, можно сказать извращенно, эгоистична, алчна и лжива. Но говоря о самой себе, заявляла, что практически свята и непорочна ─ однажды она даже божилась Андрею, что никого не задела по умыслу и уж точно никогда не была бесчестной по отношению к людям.
Воробьева коробили её фальшивые откровения, но к несчастью его и других подчиненных Арины Степановны, она, будучи старшим руководителем, внаглую пользовалась положением и любыми, даже запрещенными, приёмами, поскольку была абсолютно уверена в том, что ни у кого не хватит смелости сказать ей поперек. И она, в целом, была права ─ никто особо ей не перечил.
В ту пору Андрей уже не был морально невинен ─ он прекрасно знал, кто есть Арина Степановна. Но так же Воробьев и понимал, что он может занимать нишу под ней и пользоваться снисходящими благами. Не весть какими, но все-таки. Пусть и вопреки своей совести.
Почему он на это пошел? Он содержал семью. Конечно, это не оправдание, но Андрей считал свои отношения с Ариной Степановной чем-то вроде соглашения, по условиям которого каждый из них имел какую-то свою выгоду. Только вот сделка эта была приемлема для обеих сторон лишь до момента, пока Андрей никак не мог мешать Меншиковой или явно ей противостоять.
Так и было какое-то время, однако, по прошествии лет, Воробьев стал, скажем, более зрелым, наглым и опытным в разного рода делах. Учуяв это, начальница решила, что Андрея следует жестче подавлять и тормозить. Естественно, удерживая рядом и продолжая использовать в своих целях. Это и стало тем, что всё решило и окончило: как их нехорошее партнерство, так и карьеру Воробьева.
А самую злую шутку сыграла как раз та самая «западность» фирмы, когда-то так одобряемая и ценимая Андреем: обернулось так, что хозяева бизнеса исполнили свои мечты ─ они сделались людьми со средствами и стали жить в загранице, наблюдая оттуда с почти нескрываемым брезгливым прищуром за местной возней. Здесь же, в России, они поставили вместо себя тех, кто по их хозяйскому мнению был способнее управлять, а в действительности ─ в чем-то хитрее и во многом, как полагал Воробьев, имея тому доказательства, подлее других.
Эта новая местная элита, почувствовав вкус власти и уверовав, что теперь их труднее проверить и смести, начала вести свой курс. Цель его ─ прижать и задавить всех других, заслуживая тем самым большее доверие хозяев и умножая свой доход любыми способами. Все же остальные тут ─ лишь детали машины, которую они, новые главные, должны поддерживать на ходу.
В новую элиту, конечно же, вошла и Арина Степановна, еще шире расправившая свои начальственные крылья.
Воробьев всё видел и понимал, но спокойно продолжал вести отдел, не пытаясь стать родным для свежеиспеченных комендантов ─ он тихо, как сам считал, продолжал бороться с серостью, нечестностью и подлостью.
Что ж, за несколько лет Арина Степановна таки съела нашего героя. Помогла ей, конечно, верная свора и… сам Андрей, ибо уже открыто демонстрировал и даже бравировал тем, что не будет пожизненным холуем Меншиковой.
Воробьев начисто отрекся от образа какого-либо пса (хотя при необходимости зубы всё еще мог показать), отделился и отдалился от всего, что считал неправильным. В результате же, оставшись один и без какой-либо поддержки, он оказался перед простым выбором: или вернутся к роли слуги, готового по воле хозяйки пойти на всё, в том числе отправиться в самые скорбные дали (хоть до самого Магадана), или честно работать до тех пор, пока есть такая возможность. Андрей выбрал второе, но долго пользоваться такой возможностью Меншикова ему не позволила…
Так Воробьев остался без работы, уйдя из фирмы в должности начальника небольшого, но непростого по своим функциям отдела, формально ─ директора средней руки.
Чтобы закрыть Андрею рот и избавиться от него навсегда, ему назначили хорошее выходное пособие. В том числе поэтому он не сказал и не скажет плохого слова про фирму. А что он скажет-то? Более того, Воробьев подписал документ, что претензий к фирме не имеет. Да, это так, но это вовсе не означало, что он не имел серьезных претензий к отдельным персонажам…